Эти тексты взяты с сайта игры Сильмариллион-Экстрим Лоры Бочаровой Благожелательность, чувство сострадания Любовь, великодушие, милосердие, сочувствие и жалость извечно признавались высочайшими качествами души. Они считались царственными достоинствами в двояком смысле: как главенствующие среди многочисленных качеств благородного духа и как приличествующие любой царственной особе. Чтобы почувствовать, что милосердие сотворяет государя в большей степени, чем его венец, что оно превыше мановения его клинка, нам не понадобится Шекспир - хотя, разумеется, он был необходим нам, как и всему миру, чтобы выразить это чувство словами. Мудрые очень часто повторяли, что первейшей необходимостью для правителя народа является благожелательность. Среди людей об этом говорили так: «Если только правитель начнёт воспитывать добродетель, люди потянутся к нему; с людьми к нему придут земли; земли принесут ему благосостояние; правильное его использование приумножит богатство. Добродетель есть источник, а богатство - итог». «Известны случаи, когда лишённый благожелательности обретал высшую власть над одним государством, но никогда я не слышал, чтобы в руках у лишённого этого качества оказались все земли». К нам же более подходят следующие слова: «Никогда ещё не бывало, чтобы правитель был благожелателен, а народ не любил добродетельность». Также: «Невозможно, чтобы правителем народа становился тот, кому народ не вверил покорности своего сердца». Правитель ощущал высшую ответственность перед своими предками и перед Эру. Он был отцом своих подданных, забота о которых была передана ему Единым. «Когда правитель любит то, что любит народ, и ненавидит то, что ненавидит народ, он тот, кого называют отцом народа». Так «общественное мнение» и мнение государя, или, если хотите, демократия и абсолютизм, сливаются друг с другом. Таким образом, мы воспринимали свободное выражение монархической власти легче, чем люди, - более того, чувства нашего народа в самом широком смысле сдерживались соображениями патриархальности (в смысле вышеупомянутого «отцовства» правителя). «Абсолютизм, - говорит Бисмарк, - в первую очередь требует от государя беспристрастия, честности, преданности своему долгу, энергичности и духовной скромности». Это правление волей Эру, с его тяжелейшими обязанностями, огромной ответственностью перед самим Единым, от которой Лорда не могут освободить ни народ, ни советники. Известно, что благожелательность есть достоинство нежное, подобное материнской заботе. Если прямолинейная Порядочность и неумолимая Справедливость более относятся к мужской натуре, то Милосердие обладает мягкостью и убедительностью женской природы. Существуют предостережения против потворствования неразборчивому благотворчеству, которое не сопровождается справедливостью и праведностью. «Доведённая до крайности праведность ожесточается и превращается в чопорность; безмерное потворствование благодетельности расходует силы и превращается в слабость». К счастью, милосердие не настолько же редко, насколько прекрасно, ибо всеобщей истиной является то, что «храбрейшие - одновременно и самые нежные; любящие - одновременно и самые бесстрашные». На слова о «нежности воина» в нас мгновенно откликаются все благородные качества; и дело тут не в том, что милосердие эльфа отличается от милосердия людей, но в том, что эти слова подразумевают такое милосердие, при котором благожелательность не является слепым импульсом, но обусловлена справедливостью; она не остаётся просто определённым состоянием ума, но подкрепляется властью спасать и убивать. Как гномы или торговые люди (уж простите за сравнение, славные эльдар), говорят об имеющем или не имеющем силы спросе, так и мы можем назвать своё милосердие имеющим силу, ибо оно подразумевает власть действовать во благо или во вред другого. Даже исполненные гордости собой в отношении физической силы и не упускающие возможности воспользоваться своими привилегиями, выражали полное согласие с взглядами на власть любви: «Благожелательность покоряет всё, что становится помехой её власти, точно так же, как вода подчиняет огонь: в способности воды тушить пламя может усомниться лишь тот, кто пытается чашкой воды погасить целую горящую повозку с хворостом». Кроме того, «чувство печали является корнем благожелательности»; это означает, что милосердный всегда внимательнее того, кто страдает и прибывает в нужде и горе. Нежность, Сочувствие и Любовь были характерными чертами, украшавшими самые кровопролитные подвиги наших воинов, ведь «не быть охотником тому, кто убивает птицу, укрывшуюся у него на груди». Не случайна и любовь наиболее воинственных из нас к музыке: не гулу труб и бою барабанов - «этих шумных предвестников кровопролития и смерти», - заставляющих нас лететь в битву, но печальным и нежным мелодиям струн, успокаивающих наш раскалённый дух, уносящих наши мысли прочь от запаха крови и сцен резни. «Хотя многое может ранить твою душу, три вещи ты можешь прощать: ветер, приминающий твои цветы, облако, скрывающее твою звезду, и того, кто пытается найти повод для ссоры с тобой». Поощрение сложения стихов, к чему и без того склонны многие из нас, как средства явного выражения подобных мягких чувств было, на самом деле, направленно на их воспитание. Потому в нашей поэзии близко соседствуют пафос и нежность. Люди наслаждаются и восхищаются героическим эпизодом из героической жизни Кёрнера, когда он написал своё «Прощание с жизнью», лёжа с тяжёлой раной на поле битвы. Случаи подобного рода были не столь редкими и необычными в нашей военной истории. Каждый из нас, независимо от положения и, если так можно выразиться в отношении эльфа, образования, был поэтом и владел рифмой. Довольно часто можно было увидеть, как воин внезапно останавливается, вынимает из-за пояса принадлежности для письма и слагает балладу - такие стихи находили в шлемах и нагрудниках, снятых с их бездыханных владельцев. В разгар ужаса войны, сострадание воодушевлялось музыкой и письмом. Воспитание нежных чувств в значительной степени усиливается благодаря страданиям других. Скромность и любезность, вызываемые уважением к чувствам других, становится основой вежливости. |